samogon в хронический полубоянчег23 июня 1817 года в парижском дурдоме тихо скончалась сумасшедшая старуха, по совместительству героиня Великой Французской революции Анна Теруань де Мерикур.
Дочка бельгийского крестьянина по фамилии Терван из деревеньки Маркур в возрасте 17 лет сбежала из дому с каким-то проезжим английским прощелыгой дворянского рода. После ряда любовных приключений попав в Париж, сделала головокружительную карьеру куртизанки, разбогатела и открыла модный салон, куда заходили будущие деятели революции Дантон, Мирабо, Петион и другая почтенная публика. После штурма Бастилии резко изменила имидж – одевалась в мужской камзол красного цвета и сандалии, пила портвейн, курила сигары, выходила из дому вооруженная с ног до головы (кстати, отлично стреляла и фехтовала – спасибо старым любовникам, научили), по улицам Парижа перемещалась на коне гигантского размера (но без мигалки и крякалки). Хорошо владела ораторским искусством – ее речи зажигали парижское быдло и приводили его в неистовство. Демократически настроенные санкюлоты называли ее не иначе, как "амазонка нашей революции".
Однажды она провозгласила толпе: «Вот вы тут торчите голодные, и нихуя не знаете, а тем временем в Версале эта гребаная австриячка Мария-Антуанетта сейчас жрет мясо и пирожные!» «Ура, на Версаль!» - воскликнула толпа, и пошла таки на Версаль. Чем дело кончилось, все знают.
Любимым занятием Теруань было следить за соблюдением дресс-кода парижскими женщинами. С группой добровольных помощниц из числа якобинок она пречесывала улицы в поисках нарядно одетых дам, под восторженный гогот и свист толпы срывала с них всю одежду и подвергала публичной порке розгами. Ибо нехуй носить всякие гуччи-версачи, когда народу даже на бормотуху не хватает. Однажды, шествуя во главе толпы фанатов и фанаток, она углядела некоего журналиста Сюло, который в своей газете как-то обозвал ее блядью. Теруань влепила ему оплеуху. Бедного журналиста толпа сразу же разобрала на запчасти и сувениры.
Но и на старуху бывает проруха – по неосторожности она как-то публично осудила излишне жестокий, но популярный у парижского быдла террор, после чего ее рейтинги стали резко падать. А 31 мая 1793 года, после какой-то совсем уж либерастической речи, к ней подошли ее бывшие подруги-якобинки, заголили ей жопу, и по старому обычаю высекли розгами.
После такого неожиданного события (моим же салом да мне по мусалам!) Анна Теруань впала в состояние жесточайшего ахуя, откуда она так и не смогла выйти, и до самой смерти содержалась в сумасшедшем доме.
Так выпьем за то, чтобы каждый из нас, как бы высоко он не залетал, никогда не отрывался от коллектива! ©
Дочка бельгийского крестьянина по фамилии Терван из деревеньки Маркур в возрасте 17 лет сбежала из дому с каким-то проезжим английским прощелыгой дворянского рода. После ряда любовных приключений попав в Париж, сделала головокружительную карьеру куртизанки, разбогатела и открыла модный салон, куда заходили будущие деятели революции Дантон, Мирабо, Петион и другая почтенная публика. После штурма Бастилии резко изменила имидж – одевалась в мужской камзол красного цвета и сандалии, пила портвейн, курила сигары, выходила из дому вооруженная с ног до головы (кстати, отлично стреляла и фехтовала – спасибо старым любовникам, научили), по улицам Парижа перемещалась на коне гигантского размера (но без мигалки и крякалки). Хорошо владела ораторским искусством – ее речи зажигали парижское быдло и приводили его в неистовство. Демократически настроенные санкюлоты называли ее не иначе, как "амазонка нашей революции".
Однажды она провозгласила толпе: «Вот вы тут торчите голодные, и нихуя не знаете, а тем временем в Версале эта гребаная австриячка Мария-Антуанетта сейчас жрет мясо и пирожные!» «Ура, на Версаль!» - воскликнула толпа, и пошла таки на Версаль. Чем дело кончилось, все знают.
Любимым занятием Теруань было следить за соблюдением дресс-кода парижскими женщинами. С группой добровольных помощниц из числа якобинок она пречесывала улицы в поисках нарядно одетых дам, под восторженный гогот и свист толпы срывала с них всю одежду и подвергала публичной порке розгами. Ибо нехуй носить всякие гуччи-версачи, когда народу даже на бормотуху не хватает. Однажды, шествуя во главе толпы фанатов и фанаток, она углядела некоего журналиста Сюло, который в своей газете как-то обозвал ее блядью. Теруань влепила ему оплеуху. Бедного журналиста толпа сразу же разобрала на запчасти и сувениры.
Но и на старуху бывает проруха – по неосторожности она как-то публично осудила излишне жестокий, но популярный у парижского быдла террор, после чего ее рейтинги стали резко падать. А 31 мая 1793 года, после какой-то совсем уж либерастической речи, к ней подошли ее бывшие подруги-якобинки, заголили ей жопу, и по старому обычаю высекли розгами.
После такого неожиданного события (моим же салом да мне по мусалам!) Анна Теруань впала в состояние жесточайшего ахуя, откуда она так и не смогла выйти, и до самой смерти содержалась в сумасшедшем доме.
Так выпьем за то, чтобы каждый из нас, как бы высоко он не залетал, никогда не отрывался от коллектива! ©
